Если бы в игре всё было как в жизни

Давным-давно подцепил эту сатирическую картинку на одном сайте. Она разом и о "реалистичных" компьютерных стратегиях, и о природе современных войн, и о безумии большого начальства.



Проблизительный перевод...

"Задача:

Решительно подавите восстание, в то же время минимизируя потери с обеих сторон, чтобы не усиливать повстанческое движение, не допустите жертв среди мирных жителей и беспощадно уничтожьте всех боевиков, которые выдают себя за мирных жителей, а также обеспечьте себе широкую поддержку среди представителей религиозных течений, которые верят, что один только факт, что вы ещё дышите, уже является тяжким грехом перед лицом их божества.

Постарайтесь не оскорблять чувств местных жителей, которые боятся современных технологий и считают, что женщины должны скрывать свои лица и во всём подчиняться мужчинам. На помощь к вам отправлена агент Таня, которая прилетит на своём реактивном ранце".

Просто так

А вот вы о чём бы хотели поговорить?

Я бы сейчас поговорил о законах социального развития - то, что я обычно кидал в ЖЖ под тэгами "психоистория" или "конспирология".

Но для этого надо много писать :(.

Я просто нашёл цитату из Ланькова, которую долго искал:

"Балаш Шалонтай справедливо обратил внимание на то обстоятельство, что все режимы, которые в конце концов смогли дистанцироваться от СССР, носили диктаторский характер. Это относится не только к режиму Ким Ир Сена в КНДР, но и к режиму Энвера Ходжи в Албании, Георгиу-Дежа и Чаушеску – в Румынии, Мао Цзэдуна – в Китае. Он объясняет это тем, что в менее диктаторских странах часть высшего руководства из идейных или оппортунистически-карьерных соображений могла вступить в союз с Москвой, но такой поворот событий был маловероятен в тех странах, в которых существовал ярко выраженный режим единолич ной власти. Как пишет Шалонтай: «Диктатор, который проводил жесткую линию и пользовался поддержкой большинства членов Политбюро и ЦК, был [для советской дипломатии и оппозиции] крепким орешком»".

(Если кого-то интересуют именно события 1956 года в КНДР, то Ланьков об этом целую книгу написал. Вот ещё одна его статья на ту же тему.)

Или вот...

gcugreyarea:

"Да, это тоже возможно - что конспирологическое правительство обладает такими технологиями управления, которых у нас нет, и не было ни у кого в истории. Но тогда о нём и рассуждать невозможно, потому что это технологическая сингулярность, горизонт событий. Как для первобытного охотника за горизонтом сингулярности находятся современные города (хорошая аналогия, да)".

Но:

В этом и состоит одна из великих идей фантастики - мы можем имитировать знание вещей, о которых мы на самом деле ничего не знаем. Главное, чтобы никто о них не знал лучше нас. (Я говорил об этом тут и тут.)

В том смысле, что, ну, фантастика по умолчанию работает с технологиями, которых у нас нет, и которых ни у кого никогда не было. И не говорите мне, что сверхсвет и искусственная гравитация не уведут нас за горизонт событий (как и более эффективные способы производства вещей и средств производства, по сравнению с индустриальным конвейером-сборочным цехом; более умные "думающие машины", новые источники энергии, революционные биотехнологии и так далее).

Масонский сюжет, или роман о мести

...Забавы ради можно представить себе "Граф Монте-Кристо", как масонское произведение. И нельзя сказать, что это эта тема не волновала автора романа или его читателей.

"Прошло уже два с половиной месяца беспрерывного плавания. Эдмон стал теперь столь же искусным береговым промышленником, сколь был прежде смелым моряком; он завязал знакомство со всеми прибрежными контрабандистами; изучил все масонские знаки, посредством которых эти полупираты узнают друг друга...

Дантес еще колебался, когда однажды вечером его капитан, питавший к нему большое доверие и очень желавший оставить его у себя на службе, взял его под руку и повел с собой в таверну на виа-дель-Олью, где, по обыкновению, собирался цвет ливорнских контрабандистов. Там-то обычно и заключались торговые сделки. Дантес уже два-три раза побывал на этой морской бирже; и, глядя на лихих удальцов, собравшихся с побережья в две тысячи лье, он думал о том, каким могуществом располагал бы человек, которому удалось бы подчинить своей воле все эти соединенные или разрозненные нити".

Как мы знаем, именно это Эдмон Дантес потом и сделал. А вот пример того, как масонство в буквальном смысле изменяет ход истории. Молодой, прилично человек (убийца, обманщик, социопат и беглый каторжник) попадает в за решётку к отъявленным уголовникам. Мы все знаем, как должен был развиваться этот сюжет с точки зрения объективных законов мироздания. Но вместо этого, история принимает совсем другой, неестественный оборот!

"Арестанты переглянулись и глухо заворчали; буря, вызванная не столько словами Андреа, сколько замечанием сторожа, начала собираться над головой аристократа.
Сторож, уверенный, что сумеет усмирить ее, когда она чересчур разыграется, давал ей пока волю, желая проучить назойливого просителя и скрасить каким-нибудь развлечением свое долгое дежурство.
Арестанты уже подступали к Андреа; иные говорили:

- Дать ему башмака!

Эта жестокая шутка заключается в том, что товарища, впавшего в немилость, избивают не башмаком, а подкованным сапогом.
Другие предлагали вьюн, - еще одна забава, состоящая в том, что платок наполняют песком, камешками, медяками, когда таковые имеются, скручивают его и колотят им жертву, как цепом, по плечам и по голове.

- Выпорем этого франта! - раздавались голоса. - Выпорем его благородие!

Но Андреа повернулся к ним, подмигнул, надул щеку и прищелкнул языком, - знак, по которому узнают друг друга разбойники, вынужденные молчать.
Это был масонский знак, которому его научил Кадрусс.
Арестанты узнали своего.
Тотчас же платки опустились; подкованный сапог вернулся на ногу к главному палачу. Раздались голоса, заявляющие, что этот господин прав, что он может держать себя, как ему заблагорассудится, и что заключенные хотят показать пример свободы совести.
Волнение улеглось. Сторож был этим так удивлен, что тотчас же схватил Андреа за руки и начал его обыскивать, приписывая эту внезапную перемену в настроении обитателей Львиного рва чему-то, наверное, более существенному, чем личное обаяние".

Отсюда, в общем-то, следует очевидный вывод. Если свои тайные правила и тайные структуры есть у контрабандистов, разбойников и воров - то почему их не может быть у министров, генералов и банкиров? И на социальном дне можно достичь многого, если знать и понимать код, который там используется; но сколь большую власть тогда получит человек, имеющий доступ к кодам, которые в ходу на самой вершине социальной пирамиды!

Отсюда мы переходим к вопросу о том, сколько всего денег было у графа Монте-Кристо, и откуда у него вообще было столько денег. Сколько бы сокровищ он не нашёл, эти ресурсы ограничены - это значительное состояние, но это только богатство среди других богатств. По книге же складывается ощущение, что Монте-Кристо распоряжается бездонным кошельком, каждый день бросая на ветер многие тысячи. Неужели граф так выгодно вложил свой первоначальный капитал?

И если это масонский сюжет, то это история не столько про Эдмона, сколько про аббата Фария. Кто он такой? Скромный библиотекарь, случайно раскопавший историю о фамильных сокровищах? Безобидный диссидент с фантастическими прожектами насчёт объединения Италии, которые дали суду повод приговорить его к пожизненному заключению в одиночке?

Что мы знаем о Фария? Он знал Нуартье.

"- Нуартье! - повторил аббат. - Нуартье! Я знал одного Нуартье при дворе бывшей королевы Этрурии, знал Нуартье - жирондиста во время революции. А как звали вашего помощника прокурора?
- Де Вильфор.
Аббат расхохотался...
- А этот Нуартье, несчастный вы слепец, да знаете ли вы, кто такой этот Нуартье? Этот Нуартье - его отец! ...Да, его отец, которого зовут Нуартье де Вильфор".

Кто такой Нуартье де Вильфор? "Жирондист 1793 и сенатор 1806 года", республиканец и бонапартист. Вот как сам Вильмор представляет графу Монте-Кристо своего отца:

"...Моего отца, господина Нуартье де Вильфор, одного из самых ярых якобинцев времен первой революции, сочетание самой блестящей отваги с самым крепким телосложением; этот человек если и не видел, подобно вам, все государства мира, то участвовал в ниспровержении одного из самых могущественных; он, как и вы, считал себя одним из посланцев если не бога, то верховного существа, если не провидения, то судьбы... Нуартье, якобинец, сенатор, карбонарий, которому ни почем ни гильотина, ни пушка, ни кинжал, Нуартье, играющий революциями, Нуартье, для которого Франция была лишь огромной шахматной доской, где должны были исчезнуть и пешки, и туры, и кони, и королева, лишь бы королю был сделан мат".

Интересные знакомые были у аббата Фария, правда? Итак, с точки зрения масонского сюжета, Фария входил в узкий круг посвящённых, "служителей верховного существа", для которых вся Европа была шахматной доской. Но в какой-то момент его взгляды разошлись с взглядами товарищей, и они сыграли на опережение. Его просто убрали с доски, превратив в безымянного узника замка Иф.

Он был человеком, который распоряжался огромными ресурсами и обладал невероятной властью. Если бы его тюремщики знали истинный предел его возможностей, они бы ползали перед ним на коленях, унижаясь за сотую долю того, что он мог им дать. Но они были невежественными, ограниченными людьми, лишёнными всякого воображения, и Фария казался им обычным сумасшедшим. Он мог сулить им золотые горы, но они были глухи к его мольбам.

Фария не привык сдаваться - он всё же был непростым человеком. Он сделал инструменты. Он начал рыть тоннель - и рыл его много лет, пока не достиг соседней камеры. Неудача с подкопом не сломила Фарию, наоборот, у него появилась новая цель в жизни. Можно даже сказать, что ему повезло. В соседней камере сидел молодой марсельский моряк, талантливый, но необразованный юноша, настоящий чистый лист, табула раса. И Фария начал свою месть. Он решил посвятить Эдмона во все масонские тайны и даровать ему высший градус из возможных. Понимаете? Вот это и было его настоящим, бесценным сокровищем. Он был посвящённым, и он мог присваивать новые градусы. Враги похоронили его заживо и забыли о нём - а он решил показать им, с кем они имели дело, и, так или иначе, но выпустить в мир своего преемника! В грязной и тёмной камере он делился с Эдмоном всем, что знал сам, заставлял его заучивать пароли и отзывы, проводил через все необходимые ритуалы. Понятно, что Эдмон не особо ему верил, для него это была просто игра. С другой стороны, это было хоть каким-то занятием, а другого общества у него не было.

Фарию арестовали в 1807 году. Эдмон сбежал в 1829. За двадцать два года в Европе многое поменялось. Созданная Фарией сеть истончилась, многие концы оборвались, фирмы разорились или поменяли владельцев. Но сохранились тайники и схроны, и во всех концах Европы ещё оставались агенты, все эти годы ждавшие сигнала на активацию. А главное, старые пароли по-прежнему действовали. И Эдмон Дантес, после первых, неуверенных и смешных попыток вдруг понял, что старик ему не врал. Он знает слова, которые заставляют министров прыгать, подобно дрессированным собачкам, он может запросто придти в любой крупный банк, и, выполнив определённые процедуры, получить неограниченный кредит. Он попал в тюрьму дураком, а вышел из неё императором.

" - Послушайте, - сказал Монте-Кристо, - признайтесь, что вы просто не доверяете банкирскому дому Томсон и Френч. Ну что же, я предвидел это, и хоть и мало смыслю в делах, но все же принял некоторые меры предосторожности; вот тут еще два таких же уведомления, как то, которое адресовано вам; одно от венского банкирского дома Арштейн и Эсколес к барону Ротшильду, а другое от лондонского банкирского дома Беринг к господину Лаффит. Вам стоит только сказать слово, и я избавлю вас от всяких забот, обратившись в один из этих банков.

Это решило исход: Данглар был побежден. Он с заметным трепетом развернул венское и лондонское уведомление, брезгливо протянутые ему графом, и проверил подлинность подписей с тщательностью, которая могла бы показаться Монте-Кристо оскорбительной, если бы он не отнес ее за счет растерянности банкира.

- Да, эти три подписи стоят многих миллионов, - сказал Данглар, вставая, словно желая почтить могущество золота, олицетворенное в сидящем перед ним человеке. - Три неограниченных кредита. Простите, граф, но и перестав сомневаться, можно все-таки остаться изумленным".

В общем-то, понятно, почему Фария так неодобрительно относился к планам Дантеса касательно мести обидчикам. Что небожителю до растоптанной жизни марсельского моряка? Человеку предлагают стать соправителем земного шара, а на что он собирается потратить свою власть? На сведение счётов с Дангларом, Фернаном и Вильфором?

P.S.

Как Арата Вагу в сортире замочил, или о том, что все мы вышли из руматовского плаща

Я всё понимаю...

"Кем он был? В картине «Олигарх» Павла Лунгина герой Машкова, прототипом которого был Березовский, предстает советским научным сотрудником, занявшимся кооперативной деятельностью вместе с друзьями и неожиданно попавшим в высшие сферы. Таким Березовского не знали. Его знали суетливым, некультурным человеком, с характерными утрированными стереотипными еврейскими чертами. От чего так произошло? От того, возможно, что такой образ для него выдумали враги, от того, что среди истеблишмента он был одной из самых уязвимых фигур. Возвращаясь к интервью, понимаешь, что скорее он был как в кино. Во всяком случае он сам представлял себя таким. Из интервью рождается образ обаятельного, по-советски романтичного человека. Читателя романов братьев Стругацких, который делал жизнь с любимых персонажей, хотя сами Стругацкие писали своих героев с таких, как он. Такая закольцованная взаимосвязь. Так и видишь его среди действующих лиц «За миллиард лет до конца света» или «Трудно быть богом» - так он себя воспринимал, так и жил".

...Но кем можно видеть Березовского в "Трудно быть богом"?! Разве что Вагой Колесом, не знаю.

Хех, сразу представляется реплика Араты Горбатого, произнесённая с характерными путинскими интонациями:

"- Когда-то у меня был друг, - сказал он. - Вы, наверное, слыхали - Вага Колесо. Мы начинали вместе... Я не простил ему измены, и он знал это. Он много помогал мне - из страха и из корысти, - но так и не захотел никогда вернуться: у него были свои цели... В нашем деле не может быть друзей наполовину. Друг наполовину - это всегда наполовину враг".