Тест на вменяемость

[gest]

Очень точно:

"Здесь бабушка (так вышло, что один из дедушек был извозчик Комаров - ну, бывает) с некоторыми купюрами все-таки рассказывает, что дедушка, было дело, людоедствовал и скушал сорок человек. Но при этом добавляет - и именно через "но" - что, во-первых, белковая еда нужна всем, во-вторых, враги дедушки клевещут, что он съел 100 человек, а он съел только 40 (на самом деле он съел 70), в-третьих, каннибализм - одна из закономерных стадий в истории человечества и ее проходили все (на самом деле нет, да и к дедушке это отношения не имеет), в-четвертых - что из этих 40 человек некоторые были польскими офицерами, а Польша в 1920 открыла военные действия после негласного перемирия с Советами, а потом много советских военнопленных умерло в польских лагерях, потому что там их соответственно лечили и кормили (о том, что там было на самом деле, см. ниже в примечании *), так что со стороны дедушки поедание означенных офицеров было скорее ответом на польские злодеяния, чем столь однозначным актом, каким оно предстает в бумажках следователей, в-пятых, - что дедушка начинал вообще с вегетарианских деклараций и дальнейшее было во многом ответом на акты недоброжелательства и агрессии против него, в-шестых - что дедушка вовсе не единственный людоед на свете [это действительно так, но в качестве примеров других людоедств почему-то приводятся вещи, с дедушкиными похождениями на самом деле несопоставимые - на самом деле потому, что бабушка на самом деле вовсе не хочет приравнивать дедушку к тем, кто известен так-таки за людоедов, и подтягивает его своими сравнениями к уровню повыше] и, наконец, в-седьмых - что дедушка руководился вовсе не какими-то иррациональными соображениями, которые ему приписывает концепция "маньяка-людоеда", а желанием дешево и вкусно поесть, что является само по себе совершенно нормальным устремлением [что правда: никакой манией а-ля Лектер дедушка действительно не страдал. Его психические аберрации носили совершенно иной характер и не делали его невменяемым]".

Comments

[http://users.livejournal.com/bernard_/]

- Не хвастаясь, могу сказать, что, когда Володя ударил меня по уху и плюнул мне в лоб, я так его схватил, что он этого не забудет. Уже потом я бил его примусом, а утюгом я бил его вечером. Так что умер он совсем не сразу. Это не доказательство, что ногу я оторвал ему ещё днем. Тогда он был еще жив. А Андрюшу я убил просто по инерции, и в этом я себя не могу обвинить. Зачем Андрюша с Елизаветой Антоновной попались мне под руку? Им было ни к чему выскакивать из-за двери. Меня обвиняют в кровожадности, говорят, что я пил кровь, но это неверно: я подлизывал кровяные лужи и пятна - это естественная потребность человека уничтожить следы своего, хотя бы и пустяшного, преступления. А также я не насиловал Елизавету Антоновну. Во-первых, она уже не была девушкой, а во-вторых, я имел дело с трупом, и ей жаловаться не приходится. Что из того, что она вот-вот должна была родить? Я и вытащил ребенка. А то, что он вообще не жилец был на этом свете, в этом уж не моя вина. Не я оторвал ему голову, причиной тому была его тонкая шея. Он был создан не для жизни сей. Это верно, что я сапогом размазал по полу их собачку. Но это уж цинизм обвинять меня в убийстве собаки, когда тут рядом, можно сказать, уничтожены три человеческие жизни. Ребенка я не считаю. Ну хорошо: во всем этом (я могу согласиться) можно усмотреть некоторую жестокость с моей стороны. Но считать преступлением то, что я сел и испражнился на свои жертвы, - это уже, извините, абсурд. Испражняться - потребность естественная, а, следовательно, и отнюдь не преступная. Таким образом, я понимаю опасения моего защитника, но все же надеюсь на полное оправдание.

Даниил Хармс , "Реабилитация". 1940. СССР