Восток - материалы по теме

(Константин Крылов, "Поведение")

Вторая этическая система, (Восток)

Я не должен делать другим того, чего другие не делают мне.

Полюдье Востока

Я не должен делать ничего такого, чего не делают другие.

(Эта фраза кажется очень похожей на предыдущую. Более того, она не противоречит предыдущей. Она просто немножко шире по смыслу.На самом деле разница огромна. Человек, честно живущий по канонам второй этической системы, может вызывать уважение. Но человек, вообще не делающий ничего такого, чего не делают другие (не по отношению к ним, а вообще!), просто трус, или, в лучшем случае, ретроград. Ничего "морального" в таком поведении нет. Если же такой человек еще и насаждает подобные воззрения, он становится просто опасен.)

Это - так называемое "золотое правило этики", содержащееся уже в библейской литературе, и (в разных формулировках) дошедшее до наших дней. В рамках этого правила общество ("другие") тоже признаются образцом, но не образцом для подражания, а образцом для удержания себя от каких-то поступков. Оставаясь в рамках этого правила, можно не принимать участия в том, что тебе не нравится (пусть даже все так делают), но нельзя самому делать то, чего не делают другие по отношению к тебе.

Роль этических законов здесь играют прежде всего разнообразные запреты, или табу. Они, как правило, мотивированы прошлым: достаточным аргументом против совершения какого-то действия является тот факт, что раньше так не делали, или перестали делать достаточно давно. Так что можно сказать, что вторая этическая система вообще ориентирует людей на прошлое как на источник знаний и основных ценностей. В отличие от первой этической системы, в рамках которой время вообще не играет роли, здесь оно принимается во внимание. При этом высокая ценность прошлого приводит (на уровне философской рефлексии) к высокой оценке мира ("космоса") и естественного порядка вещей.

К сожалению, такие общества консервативны, поскольку всякое новшество (особенно новое поведение) встречается в штыки: для того, чтобы всем начать поступать по-новому, кто-то должен первым подать пример, а если больше никто так себя не ведет, поведение новатора автоматически объявляется безнравственным, особенно если это поведение касается всех, а не является его личным делом. Кроме того, количество всякого рода запретов в таком обществе неуклонно возрастает с течением времени: если кому-то однажды что-то не понравилось и он сумел каким-то способом убедить остальных избегать такого поведения, то это сохраняется надолго, если не навсегда.

Источником зла в данной этической системе считается эгоизм, выражающийся в жадности, желании получить слишком много. Жадность, ненасытность, стремление к удовольствиям считаются наихудшими из пороков.

В рамках данной этической системы жили (и живут до сих пор) консервативные общества Востока. Эпоха, когда они доминировали, закончилась, однако они продолжают существовать, более или менее успешно приспосабливаясь к изменениям в мире.

Егор Холмогоров: «Для цивилизаций Востока, в число которых входят все цивилизации Осевого Времени, включая Эллинскую, Римскую и Средневековую Западную цивилизации, а также общества типа Японии, тяготеющие к этим цивилизациям, характерна поведенческая установка: как другие не поступают со мной, так и я не должен поступать с другими. Этот принцип осознается религиозно-этической мыслью, стоящей у истоков "революции Осевого времени", как золотое правило этики. Эрзац-этическое упрощение: я не должен делать того, что не делают другие. Социальное поведение регулируется в обществах восточного типа не подражанием коллективу, а запретом на определенные модели поведения как недолжные и неэтичные. В религиозном плане это осознается как "напряженность между трансцедентным и мирским порядками", при которой мирской порядок судится с высоты трансцендентного. Для большинства восточных обществ, характерны такие черты социального порядка, выделяемые Эйзенштадтом, как высокая идеологизация общественной жизни, формирование оказывающей огромное воздействие на все общество "большой традиции", концентрирующейся в особых центрах, формирование легитимного имперского порядка, во главе с мирским правителем, несущим ответственность перед высшим началом.

Восточные общества нельзя назвать "застывшими", или "традиционными", в словоупотреблении прошлого столетия, — это коллапсирующие общества, постепенно окружающие себя, по мере накопления изменений, все более и более стеснительной стеной из запретов. Расцвет этих обществ приходится на момент, когда были отсечены наименее приемлемые модели поведения, но количество запретов не превысило предела, за которым развитие становится затруднительным. По достижении этого предела соответствующие общества могут развиваться под влиянием кризисных толчков извне, когда сфера допустимого искусственно расширяется. Происходит как бы "впрыскивание" новых моделей поведения, после чего общество начинает их приспособление к существующему этосу. Феномен "нового Востока", достигшего больших успехов в модернизации и успешно приспосабливающего к своей культурной традиции новые поведенческие модели, это следствие срабатывания селективного механизма восточной этической системы. Среди "новшеств" предложенных Востоку Западом были отобраны и пущены в ход "нужные", а затем начинается вытеснение "ненужных". Однако без постоянного вбрасывания извне инноваций переход к коллапсу через какое-то время станет для Востока неизбежным».

( Продолжение )

Восток, материалы по теме, продолжение

(Егор Холмогоров, "Атомное православие")

Железный Век

Ту революцию, которую произвело железо, в истории лучше всего выразили слова библейского персонажа Ламеха, отца Тувалкаина, который был по легенде первым ковачом оружий из меди и железа. Ламеху приписываются такие слова: «Я убил мужа за язву мне и отрока за рану мне, если за Каина отомстится всемеро, то за Ламеха в семьдесят раз всемеро». За этой формулой скрывалась жутковатая реальность, которую создало распространение железного оружия. Теперь «за око» можно было взять голову, а «за зуб» - вынуть всю челюсть. Даже один воин, вооруженный железным оружием и закованный в железный доспех, мог противостоять десятку вооруженных обычным оружием и победить их. Отряд солдат в полном вооружении был способен держать в рабстве тысячи человек.

Казалось, что с Железным Веком открылась эпоха неконтролируемого насилия. И в самом деле, первым делом на Ближнем Востоке возникли жестокие военные империи – Ассирийская и Нововавилонская. Народы теперь сгоняли с места, порабощали, убивали. В эту эпоху стало возможно возведенное в промышленный масштаб рабство. Но железное оружие не долго оставалось уделом немногих народов. Быстро его освоили многие народы Евразии. И возникла та ситуация, которая описана знаменитой евангельской формулой: «Взявший меч от меча и погибнет». Взявшись за оружие, лучше подумать, точно ли ты выйдешь из этой схватки живым и здоровым?
Этот военный принцип обрел себе знаменитый нравственный эквивалент: «Чего не хочешь себе, того не делай другим», известный как «золотое правило этики». На более формализованном языке у Крылова этот принцип звучит так: «Я не должен поступать с другими так, как другие не поступают со мной». Он обозначает это как этику Востока. Этику уже не примитивного коллективизма, а нравственного самоконтроля, традиционных ценностей, «делай что разрешено, а остального не делай». В каком-то смысле, этика Востока – это наиболее классическое выражение пути Закона.

Смысловое измерение социальной системы, соответствующее этой этике, - это измерение перехода. Важно то, как ничто стало бытием, каким образом был совершен положительный выбор в пользу того или иного состояния и события, что побудило нас выбрать именно эту, а не какую-то иную возможность из всей полноты возможностей, и каким именно образом был осуществлен выбор.

Очень интересные события происходят в этот момент в метафизическом и религиозном сознании самых разных обществ. Начинается эпоха Осевого Времени, уникальный период в истории религий и философии, когда на всем протяжении от Древней Греции до Китая практически одновременно возникают величественные религиозные и философские учения – философов в Греции и Китае, мудрецов-брахманов и Будды в Индии, Заратустры в Персии, библейских пророков в Палестине. Этот величественный ряд развития религиозного закона завершается открытием пути Благодати, с пришествием в мир Иисуса Христа. Что было общего у всех учений Осевого Времени в социально-метафизическом плане, если не касатся их истинности? Общим было, прежде всего, открытие трансцендентного. В эту эпоху был, наконец, обнаружен разрыв между сущим и должным, обнаружено, что человек живет в мире совсем не так, как хотел бы и не так, как чувствует себя достойным. Люди поняли, что лучшая жизнь где-то там и она требует определенной связи, определенной пути, определенного перехода от нашего теперешнего состояния к какому-то иному.

Каждое из учений Осевого Времени видело этот переход по разному, но вот что интересно, – вплоть до явления Христианства каждое из этих учений было высоко политизированным, видело именно в реорганизации гражданского общежития определенную дорогу к иным мирам. Вспомним какую роль сыграло в Китае конфуцианство, вспомним, что буддизм долгое время опирался на военное сословие кшатриев и власть династии Маурья, что два величайших греческих мудреца – Платон и Аристотель – учили о государстве, то есть полисе, что еврейские пророки предлагали средства нравственного очищения «избранного народа» как религиозно-политической организации. По логике Осевого Времени путь к священному может быть открыт только через упорядочение мирского и его выстраивание по определенным идеальным образцам.

В итоге все многообразие политических форм Осевого времени свелось к двум. Либо перед нами священная Империя, как в Китае, Индии, Персии, Риме, позднее арабский Халифат, религиозный и социальный центр которой, чаще всего связанный с ролью императора, является своеобразной точкой связи неба и земли. Либо перед нами греческий и раннеримский полис, то есть свободный союз рабовладельцев. Железное оружие позволяет, как мы уже отметили, одному держать в рабстве многих, а это открывало путь к господству и для частного человека. Рабы могут обеспечить человеку досуг, который он может потратить на культурное развитие и соперничество с другими людьми, как это и делали греческие рабовладельцы в период культурного подъема Эллады. И частный человек является здесь путем к абсолюту и для себя, и для своих рабов.

Христианство не произвело переворота в социальных отношениях железного века. Это ему и не требовалось, поскольку задачей Христианства было не разрушить Закон, но исполнить его. Людям был открыт путь Благодати, но они могли идти по нему, не сходя с пути Закона. Именно так и поступили в Византии, где Церковь и священная Империя находились в состоянии симфонии, сотрудничества и взаимопомощи, при которых Закон все-таки оставался в руках императора, а Благодать в руках патриарха.

Иначе повернулось дело в Западной Европе, где попытались превратить Церковь в Империю, а Благодать в Закон. Именно в этом был смысл грандиозного социально-политического эксперимента средневековья по созданию духовной империи во главе с римским папой. Однако при этом перед нами не какая-то новая эпоха, а реформированный и модифицированный железный век, над которым царит закованный в железо всадник, способный на полном скаку пробить десять шеренг пеших воинов. Это железный век, доведенный до предела своих возможностей и уже начавший их подтачивать. Прежде всего, это подтачивание происходит в метафизической сфере. Если частный человек,

Папа, является не просто связью между священным и мирским порядками жизни, а полновластным хозяином священного порядка, может в одиночку отпускать грехи, переводить заслуги святых на грешников, выписывать из ада или, напротив, записывать в него, обладает догматической безошибочностью, то значит, видимо, идеальный порядок не столь уж удален от нас и вполне поддается перестройке из нашего мира.