Григорий "Это ж Гест"(с)

"То, что было брошено мною в конце статьи о Плющенко в качестве злой шутки, я теперь готов повторить серьезно – победы Сюэ Шень и Хунбо Чжао, Лайсачека, Вирчью и Мойра – спортсменов разных талантов и разного масштаба таланта – это победы назидательные, можно сказать, педагогические. Они утверждают не только величие конкретных спортсменов, но и ценности культуры. Ее иногда называют «элитарной», иногда «высокой». Эти эпитеты раздражают публику, заставляя ее метать камни в мифическую башню из слоновой кости, заселенную господами в вельветовых пиджаках. Назову эту культуру «предельной»...

Элитарная культура – тоталитарна. Переживают ее, наслаждаются ею немногие. Большинству она насаждается. Иногда грубо и беспощадно. Потому что если не насаждать, козы по колизею будут разгуливать. Многие ли из нас знают «живого Пушкина»? Для большинства граждан нашей страны Пушкин – это всего лишь начальник литературы, холодный истукан, стоящий на площади. Но баловать с ним нельзя. Назначили. Отдадим должное назначавшим, как умнО и тонко назначили – ведь можно было и Некрасова назначить или Есенина – вот уж кто никакой не начальник, а свой в доску. На этом принципе – делай, что должно, а не что хочется, на лицемерном почтении к культуре, которая изучает пределы, а не подпевает урчанию слабого человеческого желудка – и держится евроатлантическая цивилизация. Наша цивилизация, посмею сказать".

"Фигурное катание всегда был немножко фашистским видом спорта. Здесь всегда так или иначе оценивается данное, а не только приобретенное. Здесь всегда перепадает немного лишних баллов милашкам (Корпи, Мейер). А Ю-На Ким все-таки не просто милашка – принцесса".

- Да, и я вам приведу пример. У [аббата Адельмонте] был прекрасный сад, полный цветов, овощей и плодов; из этих овощей он выбирал какой-нибудь самый невинный - скажем, кочан капусты. В течение трех дней он поливал этот кочан раствором мышьяка; на третий день кочан заболевал и желтел, наступало время его срезать; в глазах всех он имел вид созревший и по-прежнему вполне невинный; только аббат Адельмонте знал, что он отравлен. Тогда он приносил этот кочан домой, брал кролика, - у аббата Адельмонте была целая коллекция кроликов, кошек и морских свинок, ничуть не уступавшая его коллекции овощей, цветов и плодов, - итак, аббат Адельмонте брал кролика и давал ему съесть лист капусты; кролик околевал. Какой следователь нашел бы в этом что-либо предосудительное? Какому королевскому прокурору могло бы прийти в голову возбудить дело против Маженди или Флуранса по поводу умерщвленных ими кроликов, кошек и морских свинок? Ни одному. Таким образом, кролик околевает, не возбуждая внимания правосудия. Затем аббат Адельмонте велит своей кухарке выпотрошить мертвого кролика и бросает внутренности в навозную кучу. По этой навозной куче бродит курица; она клюет эти внутренности, тоже заболевает и на следующий день околевает. Пока она бьется в предсмертных судорогах, мимо пролетает ястреб (в стране аббата Адельмонте много ястребов), бросается на труп, уносит его на скалу и пожирает. Спустя три дня бедный ястреб, которому, с тех пор как он поел курицы, все время нездоровится, вдруг чувствует головокружение и прямо из-под облаков грузно падает в ваш садок; а щука, угорь и мурена, как вам известно, прожорливы, они набрасываются на ястреба. Ну так вот, представьте себе, что на следующий день к вашему столу подадут эту щуку, угря или мурену, отравленных в четвертом колене; ваш гость будет отравлен в пятом, - и дней через восемь или десять умрет от кишечных болей, от сердечных припадков, от нарыва в желудке. После вскрытия доктора скажут: "Смерть последовала от опухоли в печени или от тифа".

- Но, - сказала г-жа де Вильфор, - все это ваше сцепление обстоятельств может очень легко прерваться: ястреб может ведь не пролететь в нужный момент или упасть в ста шагах от садка.

- А вот в этом и заключается искусство. На Востоке, чтобы быть великим химиком, надо уметь управлять случайностями, - и там это умеют.