Мениппея, попытка описания

[gest]

А вообще, помимо всего-всего-всего прочего, я хотел и о мениппее поговорить. Вскользь я о ней уже упоминал, и даже, по-моему, не раз.

Мениппея - это порождение разума гениального психа Альфреда Баркова, ныне, к сожалению, покойного. Большая часть сайтов с его материалами давно позакрывалась, но через веб-архив их ещё можно достать.

Проблема с обсуждением мениппеи состоит в том, что это как микроб с тремя хвостами - ей очень сложно дать исчерпывающее определение. Это явление многоаспектное.

Самая простая формулировка лично для меня звучит следующим образом: мениппея - это результат применения теории конспирологии (нулевого правила) к литературоведению. [Подобно тому, как теория конспирологии применительно к истории порождает новую хронологию Фоменко и Ко.]

Итак: всё не так, как кажется. Нулевое правило конспирологии гласит, что если мы считаем какие-то правила, принципы и закономерности действительно существующими, конспирология должна их отменять и выворачивать наизнанку. Мы должны создать сюжет, противоречащий нашим же собственным представлениям о том, как устроены вещи.

Барков пишет, что есть такие общеизвестные роды литературы, как эпос (повествование о событиях), лирика (описание чувств лирического героя) и драма (конфликт, выраженный в диалогах между персонажами). Мениппея - это четвёртый род (сюжет, выраженный через повествование рассказчика, который пытается нас обмануть), и, одновременно, высший, синтетический род литетуры, который может свободно использовать три других рода в качестве своих инструментов: недостоверный рассказ о событиях (эпос), поданный через субъективную призму личности рассказчика (лирика) и порождающий конфликт между тем, что было на самом деле, и тем, в чём нас хотели убедить; между личностью рассказчика и позицией автора (драма). Цитируя самого Баркова: "Структура мениппеи: три фабулы — эпическая (повествование рассказчика), лирическая (описание позиции рассказчика) и авторская (описание позиции автора в отношении рассказчика и его повествования)". Благодаря этому, мениппея может маскироваться под любой из низших родов - под роман (эпос), поэму (лирика) или пьесу (драма). Многие известные литературные произведения представляют собой именно мениппею, хотя никто об этом не догадывается.

Если бы Барков был жив, он бы сказал, что я не понял, упростил и переврал его великую концепцию, ну да ладно.

Символически идею мениппеи можно представить так:



Нарисован кубик. Но профан, или типичный литературовед, увидит здесь только квадрат (ложную, то есть "явную" фабулу). Как же, ведь здесь изображён квадрат, вот он! Гением надо быть, чтобы создать такой точный и правдоподобный квадрат, не так ли? Правда, к нему ещё пририсованы какие-то загогулины (в произведении это будут дополнительные сюжетные линии). Что это - гениальный штрих или восхитительная небрежность мастера? Может возникнуть даже теория "двух параллелограммов" - тут ведь есть два параллелограмма, они прилегают к квадрату и образуют с ним единую фигуру.

А человек с трёхмерным мышлением увидит на рисунке трёхмерную фигуру. Он поймёт, что "квадрат" - это просто одна из граней, а "параллелограммы" - это те же самые грани, равные квадрату по площади - они просто искажены, потому что мы смотрим на них под углом. Более того, он сможет реконструировать даже те три грани, которые мы не видим, хотя строго говоря, на картинке их нет, их никто не рисовал. Но они должны там быть, и человек их мысленно учтёт. Важно понимать, что это не фотография реального кубика: это символическое изображение куба, а так как мы в жизни много раз сталкивались с кубическими объектами, мы легко можем "распаковать" и реконструировать трёхмерную реальность, стоящую за упрощённым изображением двухмерной проекции. С математической точки зрения, площадь поверхности истинной фигуры в шесть раз больше площади квадрата; площадь одних только видимых граней куба уже в 1,7 раз больше площади плоской фигуры, вписанной в тот же силуэт. При этом, у куба есть ещё и объём (метасюжет), которого плоская фигура полностью лишена. Это разница в информационной плотности между обычным произведением и мениппеей (или между ложной фабулой мениппеи и её истинным содержанием).

Поэтому ошибочно считать текст плоским только на основании того, что он написан плоскими буквами на плоской бумаге, и линейным на основании того, что он начинается с начала и заканчивается концом.

Главный тезис Баркова: писатель - это гений с многомерным мышлением. Вернее, так: если писатель - гений, то его мышление многомерно и он не допускает ошибок на нашем, примитивном уровне. То, что мы можем ошибочно принять за писательский ляп, на самом деле является искажением, связанным с субъективной позицией рассказчика или особенностями его личности, а также результатом преломления, отражения одного сюжета в другом. Допустим, в "Гамлете" можно найти нестыковки, связанные с возрастом Гамлета. Обычный человек объяснит это просто: "Гамлет" - это не один текст, а две редакции одной трагедии, на основе которых уже пытаются создать целое произведение; изначально Шекспир видел в роли "Гамлета" молодого актёра, юношу, но в итоге эту роль получил заслуженный актёр, которому было "слега за тридцать", и Шекспир переписал текст под него, но не до конца. Нет, говорит Барков, Шекспир не ошибся, Шекспир всё предвидел, и каждая деталь у него находится на предназначенном ей месте. Потому что Шекспир - гений.

Почему обычные люди (и литературоведы с критиками) этого не понимают? Потому что они блуждают в трёх соснах между понятиями "автор", "рассказчик" и "персонаж". Рассказчик - это не автор, даже когда он говорит о себе "я" или пытается взглянуть на происходящее в тексте со стороны. Рассказчик - это персонаж, созданный автором, со всеми своими недостатками и и особенностями. Но зато своему тексту рассказчик полный хозяин, и остальных действующих лиц он там выводит в качестве своих персонажей, а не персонажей автора. При этом, так как рассказчик хочет ввести нас в заблуждения, он не обязан указывать нам на себя - он вправе вывести себя в качестве одного из действующих лиц своей истории. У текста вообще может не быть явного рассказчика. Но это не значит, что в таком тексте с нами говорит сам автор; это повествование "скрытого рассказчика", одного из персонажей ложной фабулы. Кто автор "Гамлета"? Шекспир? Нет, автор текста "Гамлета" - "скрытый рассказчик", Горацио, так как он единственный из участников, кто дожил до конца пьесы, и потому смог рассказать нам с Фортинбрасом эту историю, как просил его Гамлет: "скажи ему, как все произошло, и что к чему". Но Горацио в силу своей предвзятости и необъективности исказил картину событий. А Шекспир создал Горацио и расставил фигуры, которыми тот ведёт свою партию.

Суть конфликта, или диалога, между автором и рассказчиком заключается в том, что автор не может вмешиваться в текст рассказчика. В реальности рассказа автора не существует. Рассказчик преследует свою выгоду, он хочет убедить нас, заставить нас поверить в его историю, это его цель. Но при этом он, не будучи гением, допускает неточности, шерховатости, ошибки, которые позволяют нам понять его мотив и увидеть стоящую за этим мотивом личность. В этом и состоит цель автора, он хочет показать нам иную личность, созданную мастерством автора, посредством созданного этой личностью сюжета. Свои ходы автор совершает в реальном мире, он может влиять на всё, что находится за пределами текста. В реальном мире не существует рассказчика - он всего лишь виртуальный психологический конструкт, которому гениальный автор предоставил часть ресурсов своего мозга, бумагу и перо. Таким образом, настоящий автор может проявить себя в предисловии, в примечаниях, в выходных данных и в обстоятельствах публикации, да хоть в прижизненных интервью - это его мир. Художественная цель мениппеи достигается за счёт образа рассказчика, а образ этот раскрывается изнутри, через ложную фабулу, и извне, через расставленные автором подсказки, внешние по отношению к тексту.

(Естественно, простой читатель этого никогда не увидит. Но мениппея может воздействовать на него напрямую, минуя сознания, и это и есть секрет притягательности гениальных произведений.)

Самая простая по структуре мениппея - а есть намного более сложные, двойные и тройные конструкции, мениппеи-в-мениппее, - собирается вокруг рассказа ненадёжного рассказчика, который пытается скрыть свою роль рассказчика или даже уверить нас в том, что его, рассказчика, не существует. Вторым слоем идёт истинная фабула, созданная автором, которая просвечивает из-за ложной фабулы, и является гораздо более обширной по хронологии и событиям. Третий слой мениппеи - её исторический контекст. Так как автору надо запаковать в текст очень большой объём информации, он, если так можно выразится, заставляет текст подгружать текстуры и шрифты из внешнего мира. Текст гения - это не более чем часть его реальности, но часть, которая проливает свет на эту реальность и зависит от неё. Гениальный текст всегда конкретен, автор вписывает его в сценарий реальных событий и использует их как часть своего художественного метода. Истинный смысл трагедии "Гамлет" у Баркова заключается в том, что Шекспир - это Кристофер Марло, а Марло - это тайный сын королевы Елизаветы.

(продолжение следует...)

Comments

[http://users.livejournal.com/vasilisk_/]

Эх, лет 10-15 назад...

" Который раз слыша в спорах аргумент "Так написал Толкиен", вновь отвечаю - "А он так писал?".

Все книги Толкиена, входящие в условный толкиенистский "канон" - "Властелин колец", "Хоббит" и "Сильмариллион" не отражают точки зрения автора. Все они представляют собой произведения написанные персонажами Толкиена, более того - персонажами, хотя и игравшими важную роль в событиях, и, надо полагать, достаточно объективными - но знающих о ключевых событиях, обуславливающих происходящее, немного, и, как правило, - с чужих слов.

...Что касается "Сильмариллиона", оснований доверять ему у нас немного. Это - компиляция и перевод эльфийских летописей, сделанная хоббитом! Если добавить к тому тот факт, что, скажем, Квента Айнулиндалэ была записана по рассказам Валар и Майар, вынужденных адаптировать реальные процессы к восприятию эльфов, то такое количество промежуточных посредников делает расплывчатыми и недостоверными большинство фактов, сообщаемых "Сильмариллионом". (Т.е. в факте поединка Финголфина с Мелькором я не сомневаюсь, но в том, что он был именно таким, как описан в Сильме - не имею оснований верить)."

http://eressea.ru/tavern7/005-0001.shtml

"Два других подхода истолковывают книги Дж. Р. Р. Толкина, как некие квази-исторические документы, чудом сохранившиеся в течение многих веков и даже тысячелетий, и описывающие события, произошедшие в далеком прошлом. Но между ними есть существенная разница. Канонистическо-историографический подход основан на безоговорочном доверии к тем текстам, которые исследователь считает "каноническими", и полном отрицании фактов, описанных в текстах неканонических, в том случае, если факты эти противоречат каноническим текстам. Существуют разные мнения относительно того, какие тексты следует считать каноническими...

...Исторический подход предполагает аутентичность всех текстов, написанных Дж.Р.Р. Толкином о мире Арды. Противоречия одних текстов другим рассматриваются не как досадная ошибка автора, которую необходимо немедленно вычеркнуть из картины мира, а как повод для анализа различных вариантов описания событий. Такой анализ дает возможность не только вычленить наиболее вероятные, непротиворечивые и достоверные описание и трактовку событий, но и сделать определенные выводы относительно причин, по которым описание в том, или ином случае произведено так, а не иначе."

http://eressea.ru/tavern7/005-0003.shtml

...и ещё несколько трактовок вот здесь.

[gest]

И что?

Если что, цитаты об эпосе, а не о мениппее.

[http://users.livejournal.com/vasilisk_/]

И в т.наз. "мениппее", и в цитированном речь идёт об одном и том же подходе к литературному тексту - между автором и самим текстом в процессе трактовки добавляется ещё одно виртуальное звено. Тот самый "скрытый рассказчик".

[gest]

Нет.

Ещё раз.

Подход толкинистов:

Троянская война была. Гомер о ней рассказал. События троянской войны не обязаны были идти точно так, как описывает их Гомер, так как между событиями и нами стоит сам рассказчик. Более того, для более полного изображения событий вполне можно привлекать троянские "апокрифы", мифы и легенды о троянской войне и её героях (которых существует очень много), даже если они противоречат тексту Гомера, ибо "противоречия одних текстов другим рассматриваются не как досадная ошибка автора, которую необходимо немедленно вычеркнуть из картины мира, а как повод для анализа различных вариантов описания событий. Такой анализ дает возможность не только вычленить наиболее вероятные, непротиворечивые и достоверные описание и трактовку событий, но и сделать определенные выводы относительно причин, по которым описание в том, или ином случае произведено так, а не иначе".

Подход Баркова - "Иллиада" - это мениппея, если Гомер создал виртуальную фигуру "рассказчика", который пишет Иллиаду на основе преданий о троянской войне, при этом рассказчик преследует свои узкие цели, а Гомер - свои, но вписанные в контекст ситуации в родной Гомеру Греции. Автор прежде всего стремится рассказать историю рассказчика, а противоречия между ними (не между различными версиями событий, а между автором и рассказчиком) и создают тот самый объём и метасюжет. Никакой Троянской войны при этом вполне могло не быть, и рассказчик тоже может об этом знать.

Где у толкинистов многомерный "метасюжет" в приведённых цитатах? Они, скорее, и "рассказчиков" готовы обсуждать, исходя из их "реальности". Что, вопрочем, логично. Из того, что у поединка Фингольфина и Мелькора был свидетель, который об этом рассказал (если что, это был орёл, больше некому), никак не следует, что это не эпос. Из того, что эльф этот рассказ записал, а хоббит перевёл, не следует, что это не эпос. "Хоббит" написан хоббитом Бильбо, "Властелин колец" - хоббитом Фродо, а "переведены" они англичанином Толкиеным, и что? Это повествование. Какие же они "скрытые рассказчики"?

Ближе к актуальным темам этого декабря, то есть к выходу последнего "Хоббита":

1. Это тру-толкинизм, если... События "Хоббита" происходили на самом деле, а Питер Джексон их просто экранизировал на основе своего нездорового видения. При этом, да, он всё переврал, но даже в его гуляш-фильме можно разглядеть следы изначального сюжета. Если бы герои Толкиена посмотрели этот фильм, они бы сильно удивились. И, может быть, даже посмеялись бы. Когда вытерли бы мозги ПиДжея с боевых топоров.

2. Это мениппея, если... Питер Джексон создал сюжет о бездарном режиссере-неудачнике, которому приказали экранизировать "Хоббита", чтобы повторить успех "Властелина колец". Таким образом, история о том, как "гномы ходили за драконьим золотом" - это ложная фабула фильма, а истинная фабула - история съёмок фильма-пародии на "Властелин колец" Питера Джексона; при этом пародии, прежде всего описывающей судьбу бесправного и не блещущего талантом режиссёра в тисках продюссерской системы (исторический контекст).

Подобно тому, как...

Ложная фабула "Евгения Онегина" - любовь Онегина и Татьяны, смерть Ленского;
Истинная фабула "Евгения Онегина" - история помещика-неудачника "лет за сорок", который в 20ые-30ые годы пытается написать "Евгения Онегина" по мотивам своей жизни, чтобы откусить кусочек от славы Пушкина;
Исторический контекст - война литературных кружков и споры о путях развития русской литературы.

Ложная фабула "Гамлета" - события, описанные Горацио;
Истинная фабула "Гамлета" - судьба принца Гамлета и судьба принца Горацио, убийцы Офелии, брата Гамлета и Фортинбраса;
Исторический контекст - ситуация при английском дворе, из-за которой сын Елизаветы Английской, Кристофер Марло, вынужден был инсценировать свою смерть и скрываться под чужим именем.

[http://users.livejournal.com/vasilisk_/]

Ага, вот теперь просёк фишку, спасибо за разъяснение.

[lionkingst91.livejournal.com]

Спасибо, очень интересно выглядит.

Мениппея

[(Anonymous)]

Замечательное пояснение! Хочу предложить Вашему вниманию небольшой анализ работы Баркова. Заметки к изысканию А.Баркова «Роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита»: альтернативное прочтение». – Харьков: ФОЛИО, 2006. – 350 с. Юда есь юда. Даже когда «у автора … ни малейшей еврейской кровинки в жилах.» (С.84). Всё какие-то упрощения, натяжки, эклектика. Барков, безусловно, замечателен тем, что даёт толчок к анализу, отрывает от внешнего созерцания Замка и в его коридорах предлагает увидеть лабиринт: что, мол, вот, истинный замысел автора. Но так ли это, ведь строя замок и сохраняя гармонию красоты, хитросплетения лабиринтов комнат, коридоров и чуланчиков у создателя в первую очередь - есть свидетельство высокого мастерства: когда, вычерчивая логические, взаимосвязанные адекватностью характеры, он, подспудно, в красоте рисунка этих целостных образов и смыслов, вплетает, вшивает незримые для непредвзятого взгляда строчки иных связующих линий. Мы видим и восхищены прекрасным рисунком бегущих северных оленей по сумрачному белому в свете луны снегу и лёгкой дымке редких снежинок, вышитого ковра, но, вот, как детскими глазами, имеющим свойство видеть не общую красоту громады Храма, а отвлекаться в глубину таинства трещинок и сколов кирпича в стенке, - мы можем, вдруг, заметить в снежинках зодиакальные созвездия, указывающие на время года, а тот пикообразный торос, так удачно передающий естественную дикость снежной тверди, подскажет дату; в тенях и оттенках подлунного снега мы уже видим силуэты лиц, знакомых, узнаваемых нами лиц. Тем выше и точнее мастерство, свобода и лёгкость, не утомлённость кисти художника, чем глаже ворс основного рисунка, собственно красота, и невидима нить иного, прозаического, шутливого, людского смысла, как не нарушает движение насекомых красоты луга. Но если хотите о насекомых, то, вот: чуть-чуть раздвиньте сочные колоритностью красок стебли трав и цветов, нарушьте гармонию существования, - а ля – перед вами жизнь: убивать, питаться, размножаться (со всеми страстями сопутствующего, логическим оправданием, всегда путаемого со смыслом). Изящество мениппеи, романа в романе обуславливается не трудом мастера, но симбиозом энергии творца и божественным даром усердия у автора художественного произведения: делать ему настолько легко - что в шутливой ли, обыденной ли или гротескной манере, - он в повествовании параллельно преподнесёт читателю своё удивительное мнение о чём или о ком либо, или опишет правдивую историю, в свою очередь это обстоятельство очень займёт изысканного читателя, удовлетворившего свою созерцательную потребность к высокохудожественному и потребность рефлекторную к решению задачек. Много, много нагадил Барков. Собственно, увлёкшись лабиринтом, он стал его апологетом, начисто стирая смысл и право красоты Замка. Есть ли необходимость останавливаться на каждом пассаже ублюдка объясняя имеющиеся упрощения, натяжки и/или эклектику? Не нужно се. Важно иметь алгоритм (как бы это образно: логарифмическую линейку) для извлечения понятного и сущего зерна смысла из шелухи словесности, красок, звуков: тех плевел форм, которыми иногда изящно, со вкусом, в сервировке достойной отдельного восхищения гармонией её блеска, - что обусловлены личными комплексами старающегося автора, конъюнктурой его мотивов. Многознание уму не научает. Два метода получения знания: фактологический и конический. Чтобы усвоить кон, необходимо ли каждое фактическое разнообразие его проявления излагать в логической цепочке доказательства, практически превращаясь в методологическое пособие по соскребанию плевел? Трудясь над плевелами форм этот старающийся невольно оставляет на них свои признаки, и признаки того, что под ними скрывает. Зачем же утруждать себя, достаточно увидеть сии единичные признаки. Многолика ли красота? Многолика ли веритас? Так единичны и признаки. Надо смело осознать, что мы живём в океане неверных образов. И это неверное создаёт столь же обширную энергию неверия со своим логическим оправданием её смысла. ... всё не вместилось, будет в следуещей реплике kon2006@ukr.net

Мениппея 2

[(Anonymous)]

«Щекотливый вопрос» (С.56) так занимает Баркова, что ещё раз вскрывает его личный изъян предвзятости, пристрастности в начатом им исследовании романа. Каждую строчку у Булгакова необходимо читать просто/прямо, не у него никакой антиюдофобии, а есь – правда. Характерен выпад, трепещущегося в самолично расставленных силках «щекотливого вопроса», Баркова. Персонаж романа Иванушка (он же Иван Бездомный) в природе своей есь антисемит (С.54). Но по Баркову Булгаков антиюдофоб в подтверждение чего цитирует следующее: «Антисемит! – истерически прокричал кто-то… - Да что вы – возразил другой, - разве не видите, в каком состоянии человек! Какой он антисемит? С ума сошёл!». Прокричал кто-то – юда, а – возразил другой юда. Но Иванушка-то собственно и есть Булгаков, образно. О чем настойчиво пишет «добросовестный» изыскатель на страницах своего исследования. Так же абсурдна натяжка трансформации персонажа Ивана Николаевича в Иванушку для иллюстрации тождества «нечистой силы» и «Системы», в романе не такой трансформации, или Барков её усмотрел при произвольной компиляции предыдущих редакций? Искать тёмную кошку в тёмном помещении, выдавая любые приметы за подтверждения её присутствия. Как увлекателен процесс! Незадача в том, что кошки там не. Когда людын о чём-то говорит, он говорит о … себе. Повествуя о Булгакове и галерее лиц его времени А.Барков говорит о себе. Тем не менее его книга, при всей тенденциозной яркости её содержания отягощённого личными комплексами автора, является неплохим подспорьем с контрастным фоном для осознания произведения Булгакова. Два романа. Первый видимый, броский, с улыбкой и ужастиком, выведенный в название всем своим многостраничием и многоглавием имеет два смысла: мнение автора на то, что вокруг, его скорбь и негодование, настроения и улыбки, желание запечатлеть эти факты, изобразить словом, так сказать натюрморты, пейзажи, портреты, сцены, в силу качества любого художника, не просто вздохнуть и помнить, а – запечатлеть; второй смысл, продиктованный социальным обстоятельством, - быть обёрткой, шкафом дабы «протащить» в печать, на люди второй роман (собственно являющийся Первым, Основным). И этот первый, Основной роман о том, что вне людских страстей, преходящих важностей и целей. Роман о частичке истории страсти человеческой. Автор корректирует каноническую трактовку ролей её участников. Понтий Пилат праведник. Нашим современникам это утверждение уже не режет слух своей революционностью; плотность информационного поля такова, что множество мнений доступно публичному вниманию. В гениальном фильме «Страсти об Андрее» слышали и не менее «еретическую» апологетику Иуды. Но для автора романа, сына доцента Киевской духовной академии, в свою очередь бывший потомком духовных служителей. Булгаков родился в доме, основанном на религиозной культуре. Один из основных вопросов – Новозаветная история, страсти Христовы, со временем развития и становлением пытливого и аналитического ума, очевидно, потребовал от художника сказать правду, которую он понял. И не смотря на изменившееся социально-политическое устройство самого общества, новой идеологии элементом которой был господствующий во всех образовательных институциях атеизм, он считал обязательным сказать, успеть сказать свою правду в истории страстей Христовых. Всё пройдёт, всё тлен, но это главное. Отдадим должное Баркову, слегка, чуть-чуть, очевидно, в силу логики своего анализа он всё же заметил дверь с этой мыслью, но встав на порог не зашёл, свернул мимо. «Остаётся предположить, что в качестве ключа к разгадке «ершалаимских» глав и всего романа в целом служат концептуальные различия между содержанием этих глав и трактовкой Православием Нового Завета» (С.272). kon2006@ukr.net