![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
(...Я этот пост с августа пытался вымучить.)
Я говорил о том, что за короткое время в голову пришли два новых способа истолковать парадигмы, которые я условно связал с богом войны и![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
makarovslava соответственно, хотя в обоих случаях их роль пришлось отыгрывать мне.
Наверное, самым простым способом будет придерживаться хронологической последовательности.
1. Сначала версия бога войны.
Когда-то давно мне в голову пришёл мутный вопрос. Почему на море за господство сражаются огромные плавучие крепости, а на коммуникациях действует всякое хищное отребье помельче, в то время как в воздухе друг с другом выясняют отношения изящные истребители, а с экономической инфраструктурой и транспортными узлами (полный аналог крейсерской войны) воюют неуклюжие толстые бомбовозы? Да, глупый вопрос, но с него всё началось.
Приблизительный ответ о парадигмах воздушной войны в логике бога войны.
Всякая война порождает поле боя. Особенностью любого поля боя является то, что цель войны лежит за его пределами. Эта идея кажется очевидной в применении к морю и воздушному пространству - люди живут не в море или на небе, а на поверхности земли, и именно воздействие на сухопутного противника является конечной целью любой войны. На самом деле, сухопутная война тоже приводит к отчуждению части жизненного пространства в качестве поля боя. Люди раньше могли там жить, люди смогут там жить в будущем, но пока идёт война, это нейтральная, оспариваемая территория, пространство смерти, на котором отсутствуют какие-либо реальные ценности. Всё, что имеет смысл, всё, за что стоит воевать, остаётся за рамками поля боя. Это сохраняет силу даже в том случае, если мы ведём бои в городской застройке - сама необходимость драться на улицах свидетельствует о том, что наша цель находится где-то в другом месте, ведь будь нашей окончательной целью город, нам достаточно было бы просто войти в него, чтобы победить.
Здесь всё начинается со следующей идеи - мы можем пересечь пространство, достичь того, что является целью для нас, ценностью для другого, и уничтожить или захватить это. Отчуждённое пространство - наша дорога, не более того. Это первый Всадник, Завоеватель.
"И я видел, что Агнец снял первую из семи печатей, и я услышал одно из четырех животных, говорящее как бы громовым голосом: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить".
Это голос обладателей боевых колесниц, это голос конных лучников, это то, что кочевники веками говорили оседлым земледельцам. "Мы придём и возьмём. Мы придём и разрушим. Мы придём и воцаримся над вами". Но это ещё не война, это прелюдия к войне. Войной мы называем второго Всадника.
"И когда он снял вторую печать, я слышал второе животное, говорящее: иди и смотри. И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нем дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч".
"Приди и возьми!" - говорит он. Я перекрыл пространство. Путь закрыт. Хочешь пройти - докажи, что твой меч сильнее моего меча. Так возникает поле боя.
Ты говорил о воздухе, сказал бог войны. Тебе нужен воздух, чтобы по нему летали твои разведчики, твои бомбардировщики, твои штурмовики и твои транспортники с десантниками. Но я поставил здесь свои истребители, и твои самолёты больше не смогут использовать воздух. Что ты будешь делать?
Я использую свои истребители, которые лучше твоих, ответил я. Я крою Войну картой Войны, красного Всадника бью красным Всадником.
Я отвечаю тем же, говорит бог войны. Войну - Войной, на истребитель кладу истребитель, но тот, что сильнее прежнего! Твой ход.
И пока мы этим занимаемся, мы - в первой парадигме. Это и есть наши "линейные корабли". Мы повышаем ставки, сражаясь за контроль над пространством боя.
Можно раз за разом повторять как заклинание, что "танки с танками не воюют". По идее не воюют, а по факту воюют. Ведь это всё равно, что сказать, что истребители не воюют с истребителями. А это действительно так - целью истребителя являются разведчики и бомбардировщики противника, потому что от действий разведчиков и бомбардировщиков зависит ход сухопутного сражения. Война истребителей с истребителями ничего не даёт наземным войскам. Но нет, в реальной жизни истребители воюют с истребителями, линкоры воюют с линкорами, а танки воюют с танками для того, чтобы захватить господство на поле боя, с целью его дальнейшего использования для решения задач войны. И чтобы лишить противника возможности использовать это пространство в своих целях.
Если вернутся обратно во времена Второй мировой, или даже раньше, получится, что танк решает свои задачи, прорываясь на вражеские позиции (к вражескому штабу, к вражеским колоннам снабжения), и решает он их при помощи пулемётов, брони и гусениц. Но для того, чтобы довезти свои пулемёты до противника, танку нужна пушка - чтобы иметь возможность нейтрализовать потенциальную угрозу с безопасного расстояния. И этой угрозой рано или поздно оказывается вражеский танк - даже если мы не будем ставить на свои танки противотанковые орудия, это всегда сможет сделать противник. После этого танки начинают воевать с танками, запуская гонку вооружений.
С другой стороны, может сложится ситуация, когда бомбардировщик становится сильнее истребителя. Если истребитель попробует его остановить, бомбардировщик собьёт его и продолжит свой путь к цели. Именно на этом принципе строилась доктрина Дуэ - крупный самолёт с мощным оборонительным вооружением сможет прорваться сквозь любой заслон. Эту идею отставивал Прокофьев-Северский в своей книге "Victory Through Air Power" и снятом по ней одноимённом фильме. Эту же тему воспел мой любимый автор американских технотриллеров Дейл Браун, в книгах, посвящённых глубокой модернизации бомбардировщиков B-52 :). Можно также вспомнить "Первый удар" Шпанова и американские попытки доработать B-17 до состояния "воздушного крейсера".
И эта ситуация, когда бомбардировщики с пушками и ракетами могут уничтожить вражескую противовоздушную оборону и всё равно выполнить свою задачу, является возвращением к белому всаднику - лучнику-победителю. Но это уже будет третья парадигма, "авианосцы".
Получается, что третья парадигма процветает в условиях асимметричной войны. Линкоры - линейные корабли, и для оправдания собственного существования им необходимы линкоры противника. Авианосцы эффективны и тогда, когда они есть только у одной стороны. Более того, в третьей парадигме стратегия сильнейшего игрока может заключаться именно в том, чтобы навязать противникам ассиметричные решения. Допустим, одна сторона вырвалась вперёд, накопила больше ресурсов и вложилась в качественное и количественное превосходство в области бомбардировщиков. Её вероятный противник вынужден будет развивать ПВО. Да, вторая сторона могла бы вкладывать средства в развитие собственных бомбардировщиков, но тогда она станет более уязвимой для бомбардировщиков первой стороны, которые уже есть, и которые уже сильны, поэтому бомбардировщики отстающая сторона будет строить по остаточному принципу. Это позволяет первой стороне экономить на своём ПВО, и, за счёт этого, продолжать усиливать свои бомбардировщики и развивать их возможность по преодолению вражеской обороны. Таким образом, основные ресурсы второй стороны будут уходить не на угрозу первой строне, а на защиту от её угрозы. Понятно, что первая сторона может позволить себе такую стратегию только в условиях превосходства по ресурсам, иначе вторая сторона сможет и нейтрализовать её главный козырь, и развить свой наступательный потенциал.
В ряде случаев, мы строим бомбардировщики, чтобы заставить противника строить перехватчики и зенитки, а не бомбардировщики. И мы строим авианосцы, чтобы заставить противника строить подлодки и морские бомбардировщики с противокорабельными ракетами, а не авианосцы.
Но может возникнуть и такая ситуация, когда бомбардировщик просто невозможно перехватить, потому что он слишком быстрый или малозаметный. Такая боевая единица не прорывает заслоны, а просто проходит сквозь них. В конце концов, необязательно уничтожать противника, если можно нанести критический ущерб инфраструктуре, от которой он зависит. Сжечь дома, разорить поля, вырезать скот, отравить колодцы, убить его семью. И, в конечном счёте, любой человек уязвим тогда, когда он спит. Уязвим корабль в гавани, уязвим и истребитель на аэродроме. Главное - это наносить удары неожиданно, оставаясь неуловимым. За этот подход отвечает чёрный всадник, Голод.
"И когда Он снял третью печать, я слышал третье животное, говорящее: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь вороной, и на нем всадник, имеющий меру в руке своей. И слышал я голос посреди четырех животных, говорящий: хиникс пшеницы за динарий, и три хиникса ячменя за динарий; елея же и вина не повреждай".
В парадигмах Макарова это будет вторая парадигма - "крейсера и подлодки".
Итак, в первом случае мы отвечаем на усиление истребителей усилением истребителей.
Во втором случае мы усиливаем бомбардировщики против истребителей и прочих угроз, а на борьбе с вражескими бомбардировщиками экономим, пытаясь навязать противнику асимметричный ответ.
В третьем случае, мы игнорируем вражеские истребители, пытаясь создать бомбардировщик, который невозможно перехватить, и который мог бы уничтожать склады горючего, аэродромы и вражеские самолёты ещё на земле. Тут мы сами начинаем с асимметричного ответа.
Естественно, возможен и четвёртый вариант - коллапс системы и обесценивание всех существующих решений. Например, идеальное непробиваемое ПВО лишает смысла войну в воздухе. В этом и состоит смысл бледного всадника. Рано или поздно может образоваться такое решение, которое обрушит систему в целом, и заставит участников начинать всё с нуля, в новой и незнакомой реальности.
"И когда Он снял четвертую печать, я слышал голос четвертого животного, говорящий: иди и смотри. И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя «смерть»; и ад следовал за ним; и дана ему власть над четвертою частью земли — умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными".
Это четвёртая парадигма, "крепости" или "береговая артиллерия".
[...Всё это означает, что парадигмы "по танкам" я в тот раз расставил интуитивно, но неправильно с идеологической точки зрения. Первая парадигма - это ОБТ (☰) и танкетка (☷), "Небо" и "Земля". Потому что в своей парадигме танкетка - это тот же основной боевой танк, оптимальное сочетание подвижности, брони и огневой мощи. Вся разница в том, что в случае танкетки, в каждой из этих фундаментальных характеристик конструкторам пришлось пойти на серьёзные компромиссы под влиянием внешних условий.
А тяжёлый танк прорыва, "Огонь" (☲) - это, как раз, третья парадигма. Именно в качестве архетипа, горы, утыканной оружием, толстокожего стального монстра с кучей мелких пушечек. Сверхтяжёлый танк - это Атака плюс Защита, и при его создании пожертвовали подвижностью, просто потому, что его потенциальные цели либо либо представляют собой стационарные оборонительные структуры, либо являются более слабыми боевыми единицами, которые сами побегут ему навстречу. Это вооружённый до зубов бомбардировщик, а не истребитель.
Но если бы тяжёлому танку пришлось регулярно воевать с себе подобными, он превратился бы в основной боевой танк. На смену батарей вспомогательного вооружения пришло бы оптимальное количество орудий главного калибра, способных вскрывать подвижные вражеские цели сопоставимых размеров. И ему пришлось бы стать быстрее, потому что скорость и подвижность позволяет диктовать противнику условия боя. Линкор не может позволить себе экономить на скорости - и речь тут не о скорости на уровне торпедных катеров, а о скорости по сравнению с другими линкорами.
В рамках этой трактовки, всаднику на бледном коне, "Смерти танков", будут соответствовать "Гора" и "Озеро", где танки вырождаются в самоходную артиллерию или в повозки для пехоты.]
2. Но я говорил, что была ещё и вторая, альтернативная трактовка парадигм - от, скажем так, мой внутренней моделиmakarovslava. (Живой и реальный makarovslava утверждал и утверждает, что парадигмы придумывались на основе реальных примеров эволюции войны на море, и кроме этого там ничего, в сущности, нет.)
Эта идея строилась на отношениях между Атакой, Защитой и Движением, вот так вот банально.
Кратко её можно изложить так. Первая парадигма ("линкоры") - оптимальное сочетание атаки, защиты и подвижности. Вторая парадигма ("крейсеры") - превосходство подвижности. Третья парадигма ("авианосцы") - превосходство атаки. Четвёртая парадигма ("крепости") - превосходство защиты. Всё.
Впрочем, можно использовать и другую схему, в виде нашей любимой матрицы 2х2, где одним параметром будет превосходство брони над снарядом или снаряда над бронёй, а другим - высокая или низкая подвижность. Приветgcugreyarea. То есть "крепости" - это ситуация, когда защита сочетается с низкой подвижностью, а "линкоры" - когда защита сочетается с высокой подвижностью. У "авианосцев" будет низкая подвижность в сочетании с мощной атакой, а у "крейсеров" - сочетание подвижности и атаки при общей хрупкости.
Опять же, нужно почувствовать стоящую за этим логику. Авианосец считается малоподвижным по отношению к дальности и мощности своего оружия. В абсолютных величинах он может двигаться не медленее линкора в первой парадигме, вся разница - в храктеристиках вооружения. При этом, мощь атаки авианосца, помимо прочего, связанна с его способностью искать цели и наводить удары. (Из этого следует вывод, что к господству авианосцев привело не только развитие авиации, но и развитие радиосвязи.) Если увеличивать дальнобойность, но не увеличивать дальность обнаружения, мощность атаки не увеличится. А при определённых сочетаниях параметров, увеличится как раз подвижность - именно так появляются подлодки, как разновидность второй парадигмы. Цитируя изначальную формулировку - "подлодки рулят (решение переходит в этот подкласс из [крейсеров], если у нас нет эффективных средств обнаружения - с дальностью, большей дальности оружия)". Ну и принцип фон Странга - малозаметность изоморфна подвижности.
Предельное увеличение атаки, обнуляя защиту и подвижность, в конечном счёте создаёт предельную защиту и приводит к позиционному тупику четвёртой парадигмы ("крепости"/"береговая артиллерия"). Думаю, это очевидно. Я это когда-то иллюстрировал на примере межконтинентальных баллистических ракет с термоядерными боеголовками. Поэтому, собственно, у авианосцев обязана присутствовать защита против собственного оружия - они способны защищаться так же, как и атаковать, иначе они вышли бы за пределы своей парадигмы.
Наконец, линкор, со своей высокой подвижностью (в своём размерном классе - см. выше) и мощной защитой, тем не менее, не может остаться без атаки. Усиление защиты ослабляет атаку, но только до определённого предела. Если оружие ослабить ещё больше, то, при наличии брони и двигателей, станут эффективными решения типа таранных ударов и абордажей, а также брандеров, и, в конечном счёте, торпед. То есть, атака опять вернётся на своё законное место - она будет уступать защите, но не сильно. И да, я всё это уже однажды писал :).
Нельзя не вспомнить и славин глум на тему того, что если в мире огромных человекообразных боевых роботов рулит холодное оружие, то снаряды с холодным оружием в качестве боевой части там будут рулить ещё больше: "Поэтому будут производится антигандамовые ракеты, вооруженные манипулятором с катаной!.. Ну окей, привязываем ее к ракете и при своей суперзаточке она режет на любой заданной скорости".
Я говорил о том, что за короткое время в голову пришли два новых способа истолковать парадигмы, которые я условно связал с богом войны и
makarovslava соответственно, хотя в обоих случаях их роль пришлось отыгрывать мне.Наверное, самым простым способом будет придерживаться хронологической последовательности.
1. Сначала версия бога войны.
Когда-то давно мне в голову пришёл мутный вопрос. Почему на море за господство сражаются огромные плавучие крепости, а на коммуникациях действует всякое хищное отребье помельче, в то время как в воздухе друг с другом выясняют отношения изящные истребители, а с экономической инфраструктурой и транспортными узлами (полный аналог крейсерской войны) воюют неуклюжие толстые бомбовозы? Да, глупый вопрос, но с него всё началось.
Приблизительный ответ о парадигмах воздушной войны в логике бога войны.
Всякая война порождает поле боя. Особенностью любого поля боя является то, что цель войны лежит за его пределами. Эта идея кажется очевидной в применении к морю и воздушному пространству - люди живут не в море или на небе, а на поверхности земли, и именно воздействие на сухопутного противника является конечной целью любой войны. На самом деле, сухопутная война тоже приводит к отчуждению части жизненного пространства в качестве поля боя. Люди раньше могли там жить, люди смогут там жить в будущем, но пока идёт война, это нейтральная, оспариваемая территория, пространство смерти, на котором отсутствуют какие-либо реальные ценности. Всё, что имеет смысл, всё, за что стоит воевать, остаётся за рамками поля боя. Это сохраняет силу даже в том случае, если мы ведём бои в городской застройке - сама необходимость драться на улицах свидетельствует о том, что наша цель находится где-то в другом месте, ведь будь нашей окончательной целью город, нам достаточно было бы просто войти в него, чтобы победить.
Здесь всё начинается со следующей идеи - мы можем пересечь пространство, достичь того, что является целью для нас, ценностью для другого, и уничтожить или захватить это. Отчуждённое пространство - наша дорога, не более того. Это первый Всадник, Завоеватель.
"И я видел, что Агнец снял первую из семи печатей, и я услышал одно из четырех животных, говорящее как бы громовым голосом: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить".
Это голос обладателей боевых колесниц, это голос конных лучников, это то, что кочевники веками говорили оседлым земледельцам. "Мы придём и возьмём. Мы придём и разрушим. Мы придём и воцаримся над вами". Но это ещё не война, это прелюдия к войне. Войной мы называем второго Всадника.
"И когда он снял вторую печать, я слышал второе животное, говорящее: иди и смотри. И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нем дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч".
"Приди и возьми!" - говорит он. Я перекрыл пространство. Путь закрыт. Хочешь пройти - докажи, что твой меч сильнее моего меча. Так возникает поле боя.
Ты говорил о воздухе, сказал бог войны. Тебе нужен воздух, чтобы по нему летали твои разведчики, твои бомбардировщики, твои штурмовики и твои транспортники с десантниками. Но я поставил здесь свои истребители, и твои самолёты больше не смогут использовать воздух. Что ты будешь делать?
Я использую свои истребители, которые лучше твоих, ответил я. Я крою Войну картой Войны, красного Всадника бью красным Всадником.
Я отвечаю тем же, говорит бог войны. Войну - Войной, на истребитель кладу истребитель, но тот, что сильнее прежнего! Твой ход.
И пока мы этим занимаемся, мы - в первой парадигме. Это и есть наши "линейные корабли". Мы повышаем ставки, сражаясь за контроль над пространством боя.
Можно раз за разом повторять как заклинание, что "танки с танками не воюют". По идее не воюют, а по факту воюют. Ведь это всё равно, что сказать, что истребители не воюют с истребителями. А это действительно так - целью истребителя являются разведчики и бомбардировщики противника, потому что от действий разведчиков и бомбардировщиков зависит ход сухопутного сражения. Война истребителей с истребителями ничего не даёт наземным войскам. Но нет, в реальной жизни истребители воюют с истребителями, линкоры воюют с линкорами, а танки воюют с танками для того, чтобы захватить господство на поле боя, с целью его дальнейшего использования для решения задач войны. И чтобы лишить противника возможности использовать это пространство в своих целях.
Если вернутся обратно во времена Второй мировой, или даже раньше, получится, что танк решает свои задачи, прорываясь на вражеские позиции (к вражескому штабу, к вражеским колоннам снабжения), и решает он их при помощи пулемётов, брони и гусениц. Но для того, чтобы довезти свои пулемёты до противника, танку нужна пушка - чтобы иметь возможность нейтрализовать потенциальную угрозу с безопасного расстояния. И этой угрозой рано или поздно оказывается вражеский танк - даже если мы не будем ставить на свои танки противотанковые орудия, это всегда сможет сделать противник. После этого танки начинают воевать с танками, запуская гонку вооружений.
С другой стороны, может сложится ситуация, когда бомбардировщик становится сильнее истребителя. Если истребитель попробует его остановить, бомбардировщик собьёт его и продолжит свой путь к цели. Именно на этом принципе строилась доктрина Дуэ - крупный самолёт с мощным оборонительным вооружением сможет прорваться сквозь любой заслон. Эту идею отставивал Прокофьев-Северский в своей книге "Victory Through Air Power" и снятом по ней одноимённом фильме. Эту же тему воспел мой любимый автор американских технотриллеров Дейл Браун, в книгах, посвящённых глубокой модернизации бомбардировщиков B-52 :). Можно также вспомнить "Первый удар" Шпанова и американские попытки доработать B-17 до состояния "воздушного крейсера".
И эта ситуация, когда бомбардировщики с пушками и ракетами могут уничтожить вражескую противовоздушную оборону и всё равно выполнить свою задачу, является возвращением к белому всаднику - лучнику-победителю. Но это уже будет третья парадигма, "авианосцы".
Получается, что третья парадигма процветает в условиях асимметричной войны. Линкоры - линейные корабли, и для оправдания собственного существования им необходимы линкоры противника. Авианосцы эффективны и тогда, когда они есть только у одной стороны. Более того, в третьей парадигме стратегия сильнейшего игрока может заключаться именно в том, чтобы навязать противникам ассиметричные решения. Допустим, одна сторона вырвалась вперёд, накопила больше ресурсов и вложилась в качественное и количественное превосходство в области бомбардировщиков. Её вероятный противник вынужден будет развивать ПВО. Да, вторая сторона могла бы вкладывать средства в развитие собственных бомбардировщиков, но тогда она станет более уязвимой для бомбардировщиков первой стороны, которые уже есть, и которые уже сильны, поэтому бомбардировщики отстающая сторона будет строить по остаточному принципу. Это позволяет первой стороне экономить на своём ПВО, и, за счёт этого, продолжать усиливать свои бомбардировщики и развивать их возможность по преодолению вражеской обороны. Таким образом, основные ресурсы второй стороны будут уходить не на угрозу первой строне, а на защиту от её угрозы. Понятно, что первая сторона может позволить себе такую стратегию только в условиях превосходства по ресурсам, иначе вторая сторона сможет и нейтрализовать её главный козырь, и развить свой наступательный потенциал.
В ряде случаев, мы строим бомбардировщики, чтобы заставить противника строить перехватчики и зенитки, а не бомбардировщики. И мы строим авианосцы, чтобы заставить противника строить подлодки и морские бомбардировщики с противокорабельными ракетами, а не авианосцы.
Но может возникнуть и такая ситуация, когда бомбардировщик просто невозможно перехватить, потому что он слишком быстрый или малозаметный. Такая боевая единица не прорывает заслоны, а просто проходит сквозь них. В конце концов, необязательно уничтожать противника, если можно нанести критический ущерб инфраструктуре, от которой он зависит. Сжечь дома, разорить поля, вырезать скот, отравить колодцы, убить его семью. И, в конечном счёте, любой человек уязвим тогда, когда он спит. Уязвим корабль в гавани, уязвим и истребитель на аэродроме. Главное - это наносить удары неожиданно, оставаясь неуловимым. За этот подход отвечает чёрный всадник, Голод.
"И когда Он снял третью печать, я слышал третье животное, говорящее: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь вороной, и на нем всадник, имеющий меру в руке своей. И слышал я голос посреди четырех животных, говорящий: хиникс пшеницы за динарий, и три хиникса ячменя за динарий; елея же и вина не повреждай".
В парадигмах Макарова это будет вторая парадигма - "крейсера и подлодки".
Итак, в первом случае мы отвечаем на усиление истребителей усилением истребителей.
Во втором случае мы усиливаем бомбардировщики против истребителей и прочих угроз, а на борьбе с вражескими бомбардировщиками экономим, пытаясь навязать противнику асимметричный ответ.
В третьем случае, мы игнорируем вражеские истребители, пытаясь создать бомбардировщик, который невозможно перехватить, и который мог бы уничтожать склады горючего, аэродромы и вражеские самолёты ещё на земле. Тут мы сами начинаем с асимметричного ответа.
Естественно, возможен и четвёртый вариант - коллапс системы и обесценивание всех существующих решений. Например, идеальное непробиваемое ПВО лишает смысла войну в воздухе. В этом и состоит смысл бледного всадника. Рано или поздно может образоваться такое решение, которое обрушит систему в целом, и заставит участников начинать всё с нуля, в новой и незнакомой реальности.
"И когда Он снял четвертую печать, я слышал голос четвертого животного, говорящий: иди и смотри. И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя «смерть»; и ад следовал за ним; и дана ему власть над четвертою частью земли — умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными".
Это четвёртая парадигма, "крепости" или "береговая артиллерия".
[...Всё это означает, что парадигмы "по танкам" я в тот раз расставил интуитивно, но неправильно с идеологической точки зрения. Первая парадигма - это ОБТ (☰) и танкетка (☷), "Небо" и "Земля". Потому что в своей парадигме танкетка - это тот же основной боевой танк, оптимальное сочетание подвижности, брони и огневой мощи. Вся разница в том, что в случае танкетки, в каждой из этих фундаментальных характеристик конструкторам пришлось пойти на серьёзные компромиссы под влиянием внешних условий.
А тяжёлый танк прорыва, "Огонь" (☲) - это, как раз, третья парадигма. Именно в качестве архетипа, горы, утыканной оружием, толстокожего стального монстра с кучей мелких пушечек. Сверхтяжёлый танк - это Атака плюс Защита, и при его создании пожертвовали подвижностью, просто потому, что его потенциальные цели либо либо представляют собой стационарные оборонительные структуры, либо являются более слабыми боевыми единицами, которые сами побегут ему навстречу. Это вооружённый до зубов бомбардировщик, а не истребитель.
Но если бы тяжёлому танку пришлось регулярно воевать с себе подобными, он превратился бы в основной боевой танк. На смену батарей вспомогательного вооружения пришло бы оптимальное количество орудий главного калибра, способных вскрывать подвижные вражеские цели сопоставимых размеров. И ему пришлось бы стать быстрее, потому что скорость и подвижность позволяет диктовать противнику условия боя. Линкор не может позволить себе экономить на скорости - и речь тут не о скорости на уровне торпедных катеров, а о скорости по сравнению с другими линкорами.
В рамках этой трактовки, всаднику на бледном коне, "Смерти танков", будут соответствовать "Гора" и "Озеро", где танки вырождаются в самоходную артиллерию или в повозки для пехоты.]
2. Но я говорил, что была ещё и вторая, альтернативная трактовка парадигм - от, скажем так, мой внутренней модели
makarovslava. (Живой и реальный makarovslava утверждал и утверждает, что парадигмы придумывались на основе реальных примеров эволюции войны на море, и кроме этого там ничего, в сущности, нет.) Эта идея строилась на отношениях между Атакой, Защитой и Движением, вот так вот банально.
Кратко её можно изложить так. Первая парадигма ("линкоры") - оптимальное сочетание атаки, защиты и подвижности. Вторая парадигма ("крейсеры") - превосходство подвижности. Третья парадигма ("авианосцы") - превосходство атаки. Четвёртая парадигма ("крепости") - превосходство защиты. Всё.
Впрочем, можно использовать и другую схему, в виде нашей любимой матрицы 2х2, где одним параметром будет превосходство брони над снарядом или снаряда над бронёй, а другим - высокая или низкая подвижность. Привет
gcugreyarea. То есть "крепости" - это ситуация, когда защита сочетается с низкой подвижностью, а "линкоры" - когда защита сочетается с высокой подвижностью. У "авианосцев" будет низкая подвижность в сочетании с мощной атакой, а у "крейсеров" - сочетание подвижности и атаки при общей хрупкости. Опять же, нужно почувствовать стоящую за этим логику. Авианосец считается малоподвижным по отношению к дальности и мощности своего оружия. В абсолютных величинах он может двигаться не медленее линкора в первой парадигме, вся разница - в храктеристиках вооружения. При этом, мощь атаки авианосца, помимо прочего, связанна с его способностью искать цели и наводить удары. (Из этого следует вывод, что к господству авианосцев привело не только развитие авиации, но и развитие радиосвязи.) Если увеличивать дальнобойность, но не увеличивать дальность обнаружения, мощность атаки не увеличится. А при определённых сочетаниях параметров, увеличится как раз подвижность - именно так появляются подлодки, как разновидность второй парадигмы. Цитируя изначальную формулировку - "подлодки рулят (решение переходит в этот подкласс из [крейсеров], если у нас нет эффективных средств обнаружения - с дальностью, большей дальности оружия)". Ну и принцип фон Странга - малозаметность изоморфна подвижности.
Предельное увеличение атаки, обнуляя защиту и подвижность, в конечном счёте создаёт предельную защиту и приводит к позиционному тупику четвёртой парадигмы ("крепости"/"береговая артиллерия"). Думаю, это очевидно. Я это когда-то иллюстрировал на примере межконтинентальных баллистических ракет с термоядерными боеголовками. Поэтому, собственно, у авианосцев обязана присутствовать защита против собственного оружия - они способны защищаться так же, как и атаковать, иначе они вышли бы за пределы своей парадигмы.
Наконец, линкор, со своей высокой подвижностью (в своём размерном классе - см. выше) и мощной защитой, тем не менее, не может остаться без атаки. Усиление защиты ослабляет атаку, но только до определённого предела. Если оружие ослабить ещё больше, то, при наличии брони и двигателей, станут эффективными решения типа таранных ударов и абордажей, а также брандеров, и, в конечном счёте, торпед. То есть, атака опять вернётся на своё законное место - она будет уступать защите, но не сильно. И да, я всё это уже однажды писал :).
Как это работает? Допустим, по вводной, у нас хорошие корпуса (броня) и мощные двигатели (скорость), но оружие подкачало - ему не хватает дальности и мощности. Малый радиус действия относительно скорости перемещения противника, отсутствие возможности быстро пробить вражескую защиту. В таком случае, разумными вариантами для нас будут абордаж, таран... наконец, торпеды. Как сказал один человек: "Если мы можем создать очень быстрого летающего робота, мы сможем создать ещё более быструю ракету".
В нашем примере с рыцарями, которым пришельцы подарили технологию изготовления реактивных ранцев, оставив всё остальное на средневековом уровне, война очень скоро перейдёт в новое измерение. Во-первых, рыцари будут прыгать и летать, а во-вторых - использовать друг против друга реактивные арбалеты (базуки) и реактивные дротики (типа фаустпатрона). То есть, в ход пойдут неуправляемые реактивные снаряды - движок, снятый с ранца, плюс острый наконечник, выкованный кузнецом в ближайшей кузне. Этого хватит.
Нельзя не вспомнить и славин глум на тему того, что если в мире огромных человекообразных боевых роботов рулит холодное оружие, то снаряды с холодным оружием в качестве боевой части там будут рулить ещё больше: "Поэтому будут производится антигандамовые ракеты, вооруженные манипулятором с катаной!.. Ну окей, привязываем ее к ракете и при своей суперзаточке она режет на любой заданной скорости".
