...

"Вот говорят: "в СССР была уверенность в завтрашнем дне", причем говорят это, вроде, в положительном смысле. Как это у них получается? Ведь по событиям 85-91 годов становится очевидно, что эта уверенность в завтрашнем дне была ошибочна. Они что, имеют в виду, что важна сама уверенность, а каким будет собственно завтрашний день, оправдается эта уверенность или нет - не так важно?"

А вот вопрос, который я сам хотел бы задать. Он ставит интересную философскую проблему.

И вообще...

Не знаю, но по моим субъективным ощущениям, советские люди в шестидесятые годы так или иначе верили в то, что мир станет лучше. Если бы они узнали, что к восьмидесятому году ничего, в конечном счёте, не изменится, разве это их бы обрадовало? Не будет ни коммунизма, ни лунной базы, ни разрядки международной напряжённости, ни разоружения, ни, не знаю, загнивания мировой системы капитализма (кто-то ведь и в это верил). Социализма с человеческим лицом не будет, какого-либо "общественного развития" или "возвращения к ленинским нормам" не будет. И на Мавзолее будет стоять та же публика, только уже совсем седая и покрытая морщинами.

В восьмидесятые годы люди могли верить, что "завтра будет то же, что вчера", но эта вера, как мы знаем, была ни на чём не основанной иллюзией. Поезд нёсся к пропасти, пассажиры разворачивали захваченные в дорогу съестные припасы - яички, курочку...

Остаются семидесятые, да. То есть, "уверенность в завтрашнем дне" - это узко-застойное явление. "Всё идёт по-прежнему, всё идёт по Брежневу". А уж положительное восприятие этого момента и вовсе произошло пост-фактум.

Trash is gold

vitus_wagner пишет:

"Я тут вот чего еще подумал - а ведь в конце XIX - начале XX века в России кроме Бунина, Куприна и парочки Толстых существовала еще уйма литературы второразрядной - всяких там издавашихся на газетной бумаге сериальных детективов про Ната Пинкертона и приключения Шерлока Холмса в России, слезливых дамских романов из жизни парижского (или даже питерского) полусвета, и прочее и прочее и прочее.

Копирайт на это дело в основном закончился, поскольку ежели кто из авторов и пережил Первую Мировую и революцию, так помер своей смертью на паперти какой парижской церкви, не дожив до Второй Мировой.

Литературное качество - ну никак не ниже Лукьяненок с Донцовыми. Я вот тут недавно читал воспоминания господина Кошко, начальника московского уголовного сыска. Так даже у сыскаря, чиновника полицейского язык так вполне ничего себе.

Пропагандируемые ценности - существенно более ценные, чем то что всякие Точиновы нынче пропагандируют. Прогресс тогда считался прогрессом, преступление преступлением, дуэль дуэлью, и даже пошлость еще не прекратили называть пошлостью.

Так может это, затеять большой проект по сбору масс-литературы столетней давности, выкладывание этого добра на каком-нибудь сайте, и пропаганду того, что это, мол, читать хорошо и правильно, а то что издают в современных издательствах, читает только лох".

Опять же, я сам думал о подобном.

Но у меня к этому особое отношение. Тогдашний литературный мусор - это было нечто настоящее, при всей его неприглядности и примитивности. Аутентичная низовая народная культура. Это та питательная среда, в которой формируется национальный миф и национальная идентичность. В этом смысле, у меня вызывают горькую усмешку сожаления определённого рода, от "почему у нас не было своего Дюма", до "почему у нас не было собственного Рэмбо? ...комиксов? ...супергероев?" Так на месте питательной почвы выжженная пустыня была, потому и не было.

А дальше в комментах и ссылку дали соответствующую.
Прямо к моим смутным размышлениям о судьбе Шерлоке Холмсе в России!

...

Хануку я отметил чтением "Мауса" - это тот комикс про Холокост, где евреи изображены в виде мышей, а немцы - в виде кошек. (Поляки - свиньи, французы - лягушки, американцы - собаки, шведы - олени, цыгане - мотыльки, англичане - рыбы. Обещали русских в виде медведей, но я их, ей богу, не заметил.)

Думаю, не нужно говорить, что это довольно мрачный комикс.
Но во всех списках лучших комиксов он фигурирует не зря - действительно, нельзя оторваться.

Стоило сказать что-нибудь более умное, но я это сейчас не потяну.

Головоломка

Не могу написать то, что хочу.

Зато могу написать о том, о чём я думаю :)

"Вот, например, первоначально основанная на карточных мастях, а потом ушедшая в сторону классификации разных подготовок фехтовальщика.

Inf: европейский пехотинец, все способности направлены на работу группы против группы.
Chi: китайский ву-ксиа, способности рассчитаны на работу против неумелой толпы, или одного умелого противника.
Zwei: пост-средневековый зольдат. Все способности построены по тому принципу, что один такой обходит двоих любых других, но недолго.
Sam: реалистичный самурай, большая часть способностей рассчитана на работу одного против одного. Вторичные способности связаны с тактикой "ударить и убежать", то есть опять таки, выхватить одного из толпы и что-нибудь ему сделать.
Hop: во поле гоплит, с конём колесничий, с рыцарем сержант. Сочетает в себе способности группы против группы и умение в паре быть сильнее любого одного другого персонажа, при этом очень долго...

Граф взаимоотношений - это полная пятиконечная звезда. У каждого класса один класс, которого он всегда бьет в атаке и один, которого всегда бьет в обороне.
А вот кого куда поставить - это надо вспоминать :)"

Блин, надо было спросить у него, что там было с карточными мастями! Потому что пятиконечная схема - это уже фен-шуй.

Хм.
Интересно, можно ли по этим подсказкам восстановить исходную схему?

Ассоциации-то у всех разные.

Я бы сказал, что гоплиты должны бить китайских у-ся. Китайцы побеждают либо толпу, либо отдельных персонажей. А гоплиты умеют работать двойками против одного крутого.
Аналогично, цвайхандер-зольдаты бьют гоплитов - потому что умеют взламывать строй и побеждать двоих за раз. (Очевидно, что мы говорим об атаке, потому что в обороне цвайхандерам не хватает выносливости, по определению.)
У-ся побеждает пехоту, потому что она для него толпа (которая, к тому же, морально не готова к бою против одного перекаченного богатыря, по определению).
Пехота побеждает самураев, потому что самураи, наоборот, не умеют драться против организованной группы.
Самурай рвёт цвайхандера - ну, это же его специализация.

Если пехота - Земля (как основа), то самураи - Вода, цвайхандеры - Огонь, гоплиты - Металл, а у-ся - Дерево. Тогда "превосходство в обороне" определяется отношениями между соседними типами - пехотинец и гоплит, гоплит и самурай, самурай и у-ся, у-ся и цвайхандер, цвайхандер и пехотинец. Но тут у меня уже нет никаких идей...

Кто в теремочке живёт...

Или вот, ещё одна случайная мысль, застрявшая в моей голове этой ночью.

Если взять старое бульварное чтиво, как жанр, и разложить его по тетраксису...

Один - сыщик, детектив. Персонаж, который проводит читателя по закоулкам мира и закоулкам сюжета, объясняя им смысл произошедшего.

Два - сыщик и злодей, свет и тьма. А что, если человек, чьи способности не уступают способностям гениального сыщика, использует их во зло? Конан Дойль обозначил тему своим Мориарти; французы окончательно раскрыли её, создав Фантомаса.

Три - сыщик, злодей и вор. Третий персонаж, не хороший и не плохой; сумрак рядом со светом и тьмой. Ну знаете этот архетип; вор-джентельмен, Арсен Люпен, и какой-нибудь "Демон с двадцатью лицами" из произведений Эдогавы Ранпо.

Четыре... Это уже спорно, но я бы добавил к ним супершпиона - эта тема стала актуальна перед мировыми войнами. Как бы сказать... и шпион, и вор находятся  в серой зоне, но если правильный вор - это преступник, использующий светлую сторону силы, то шпион - это нечто вроде сыщика, полагающегося на тёмную сторону.

Что они ищут, к чему стремятся?

Сыщику нужна правда (и связанные с ней понятия, вроде восстановления справедливости).
Злодею - власть. Остальное его интересует в той степени, в какой позволяет достичь власти.
Вор охотится за материальными ценностями (деньгами, золотом, драгоценностями, картинами, антиквариатом).
Шпион - за информацией.

В чём их сила? Их разящий меч?

У сыщика - его разум.
У злодея - его жестокость, готовность пойти на всё, чтобы раздавить и запугать тех, кто встал у него на пути.
У вора - его ловкость.
У шпиона - его способность дурить всем голову, манипулировать окружающими (соблазнять женщин, etc.). "А Штирлица нет дома!" - "А кто это говорит?" - "Говорит Берлинское радио. Берлинское время - тринадцать часов ноль минут..."

У вора - его ловкость...

Кстати, здесь можно провести определённые параллели с психе-йогой Афанасьева (1, 2, 3). Оружие детектива - Логика, оружие злодея - Воля, оружие вора - Физика, оружие шпиона - Эмоция.

А их доспехи? То, без чего они проиграют?

Броня сыщика - Честность.
Броня злодея - Неизвестность, Анонимность. Помните образ Кайзера Созе в фильме "Usual Suspects"? "Дьявол заставил всех считать, что его не существует"? Злодей всегда в тени, и только гениальный сыщик способен увидеть систему за отдельными, вроде бы случайными происшествиями.
Броня шпиона - Ложь, он не тот, за кого себя выдаёт, и он всегда скрывает свою настоящую цель.

А броня вора..?

Кстати, потом к этой четвёрке добавляется пятый - гениальный наёмный убийца. Но это уже произошло позже, и во многом в связи с азиатским влиянием (см. Golgo 13). В золотой век бульварного чтива наёмный убийца не мог быть героем, его потолком была работа на главного злодея.

Охотится убийца, понятно дело, за чужими жизнями... Остальное я не придумал :).